Nonfiction

Слово Платонова давно мерцало на горизонте нашего сознания. Но когда с 1986 года хлынул на читателя поток «неизвестной» прозы Платонова, он почувствовал бездну под собой.

«Второй» литературный язык. Где рассказчик не просто «повествователь», где он «показывает характер»: «Ей-богу, уже надоело рассказывать! Да что вы думаете? Право, скучно: рассказывай, да и рассказывай, и отвязаться нельзя! Ну, извольте, я расскажу, только, ей-ей, в последний раз».

В русской прозе, классической прозе XIX века, этот язык дал знать о себе раньше, нежели «привычный литературный».

Чтоб мне тебя понять —
                                                      на миг
Я позабуду свой язык,
Я повторю чужие сны
(Свои привычки мне тесны).
Нас губит зло привычных слов,
Но в старом знаке — смысл нов,
Когда почуешь свет иной

В январе—феврале 1912 года поэт Владимир Иванович Нарбут (1888—1938) сотрудничал с газетой «Театр и спорт».[1] Петербургское ежедневное литературно-театральное издание публиковало помимо программ и либретто столичных театров стихи, рецензии на сценические постановки, статьи, посвященные событиям художественной, литературной жизни.