Поэтесса и феминистка Оксана Васякина о любимых книгах
WONDERZINE: В рубрике «КНИЖНАЯ ПОЛКА» мы расспрашиваем героинь об их литературных предпочтениях и изданиях, которые занимают важное место в книжном шкафу. Сегодня о любимых книгах рассказывает поэтесса, феминистка, сотрудница галереи «Пересветов переулок» объединения «Выставочные залы Москвы» Оксана Васякина.
— Я научилась читать в четыре года. У меня была книжка с текстом французской песенки про ослика «Наш бедный ослик болен. Болят у него ножки. Хозяйка ему сделала бумажные сапожки». Помню картинки из неё — они вызывали у меня и нежность к заботливой хозяйке, и жалость к ослику, ведь он был таким смешным и уязвимым в своих одёжках. Помню, как мама заставляла меня читать книжку про Чиполлино, а потом про Буратино. Ни та, ни другая мне не нравились — они были про мальчишек, — и я хитрила, пролистывая страницы, как будто прочитала их.
Я до сих пор не умею читать быстро, иногда на одну книгу уходит по две-три недели. Наверное, это связано с моим отношением к тексту: я пью книги, а потом долго ими болею, проживаю их внутри себя. Высокое напряжение в тексте и долгое чтение могут меня «отравить», и я ещё несколько дней буду чувствовать себя как с похмелья.
Я помню, как нашла советское издание «Домостроя» у бабушки. Мне было лет семь, я рассматривала картинки, читала заветы и задавалась вопросом, почему женщины должны делать столько невыносимо скучной работы по дому, пока мужчины командуют и проживают интересную жизнь. Чем женщины хуже мужчин, раз им уготован такой ад? Мне кажется, именно тогда у меня впервые появились вопросы к патриархату.
Когда в школе мы начали проходить русскую классическую литературу, мне было от неё скучно — я не понимала, как могу встроить себя в «Героя нашего времени» или «Капитанскую дочку». Я не понимала, почему все хотят быть Печориным: мне было обидно за черкешенку и дико больно от того, что она, человеческое существо, потеряла жизнь из-за прихоти какого-то надменного подонка. Жёсткость, с которой Печорин обращался с княжной Мэри, меня возмущала. Мне нравился бунтарь Пугачёв, но я не понимала, как я могу им стать — скакать на коне, помнить свой долг и не бояться вьюги, когда женщинам это недоступно.
Я росла в маленьком городе, и у нас был всего один книжный магазин — в основном в нём продавались методические материалы для школьников, канцелярка и эротические романы. Но там была и маленькая полка, на которой стояли книги издательства «Амфора» — странные апатичные романы Харуки Мураками и жестокие — Рю Мураками. У меня не было денег на них, а тогда они представлялись мне самыми крутыми и современными. Зато деньги были у моей подруги Веры: она покупала все новинки, а я брала почитать. Мечтала, что когда-нибудь у меня будут средства, я приду в этот книжный и куплю все издания всех Мураками и не только. Потом, конечно, я поняла, что оба Мураками не такие уж и крутые, и узнала, что не все магазины забиты канцеляркой и эротическими романами в мягкой обложке. Теперь я хожу в «Фаланстер» и покупаю книги сама.
Для меня книга всегда была важна как объект. В детстве я без поручения взрослых бралась протирать пыль с томов, которые стояли в шкафу-стенке: когда я их рассматривала, трогала и листала, я чувствовала, что со мной происходит что-то очень важное. Это чувство, которое я переживала от близости с книгой, с годами никуда не ушло, даже наоборот, стало чище и больше. Я всегда радуюсь новым изданиям, перебираю их, когда мне грустно. Два года я работала управляющей магазином «Порядок слов» и восхищалась, сколько людей книга может собрать вокруг себя. Я очень люблю бывших коллег и вспоминаю их с нежностью. Теперь книга для меня не только интимный объект, но и то, что выстраивает сети человеческого общения.
Мне очень нравится эксперимент, который провели две женщины в библиотеке: они перевернули корешками внутрь все книги, которые написали мужчины, и оказалось, что произведений, написанных женщинами, в разы меньше. Мне важно читать и продвигать книги, написанные женщинами, потому что женские лица и голоса представлены мало.
